Вчера ночью мучала бессоница... Я лежала в кровати и слушала Депеш Мод... Потом А-ха... Божественно.. Во время а-ха вспомнилась Лизанька и поведенный с ней вчерашний день.. Переживания за кинг-конга, страх насекомых... Тесный 505.. Тонкие сигареты, в моей корявой рученке в варежке... Потомпришла домой1 мама, оказаывается на нее 1 января напали и забрали телефон, кошелек.. Пиздец. Ее телефону не было и недели.. И все это сподвигло на ще одно выражение себя..Идея старая, опять же поданная Лизой, моей музой... (Надеюсь эта писанина не обидит музу...)



СТЕКЛОМОЙЩИК

«Почему они вечно экономят на стеклоочистителе? Я понимаю, что все это создали евреи, но нельзя же на ЭТОМ экономить! Люди сюда стремятся, боятся сделать что-то неверное, каются в своих грехах в церквях, страшась ТОГО места. И что же? Они попадают сюда и что получают? Грязные стекла! И кого в этом обвиняют? Меня. А я что виноват, что они экономят на стеклоочистителе? Не могу же я просто плевать на стекла, а потом растирать все это тряпкой????? А, хотя, отличная идея, Джон. Пожалуй, так и будет, гребаные евреи, чтоб вас черти дрючили…., хотя нет и уже ТАМ и так дрючат…»



Джон улыбнулся, выкинув пустую бутылку стеклоочистителя, в розовое мусорное ведро в облачной молочно-белой окантовке.

«И кто придумал эти мусорные ведра… Они омерзительны… Надо сказать Питеру, чтоб поменял. Он же тут главный завхоз… У него же ключи от кладовки… Засранец. Небось, ворует стеклоочиститель и перепродает ТУДА, а мы здесь торчим с грязными стеклами…. Нов этом опять же виноват я, а от НЕГО Питер получил похвальную грамоту за эти кукольные ведра… Чтоб ему… ключи потерять….»

Джон шел вдоль стеклянной стены, уходившей сотнями метров вверх. Стекло было толстое и наверное, пуленепробиваемое.

«зачем же им пуленепробиваемое стекло? Кто будет здесь стрелять? Да и максимальное оружие – водный пистолет, которым эти засранцы не брезгую, а мне потом приходится снова ходить, прикрываясь при этом розовенькой ширмочкой, дабы им не видеть моей гнусной по их мнению работы. Видите ли мне здесь не место, мое место – по ту сторону стекла… Нет, ну скажите, почему даже Тревор по эту сторону, а я по ту? Тревор, который все эти года уезжал в город «за стеклоочистителем» и возвращался с белесым пятном на рясе на уровне низа живота, вечно пьяный. Тревор, Тот самый Тревор, который насиловал свою мать, а когда та умерла в постели с ним бежал в монастырь, а теперь по ту строну стекла. Почему?



Лучше бы ТУДА забрали, ТАМ нет стекол… Да там вообще ничего нет, кроме бетона и пластика. И никакого стекла. Ненавижу стекло!!!!!»

Тут Джон со всего размаху пнул стеклянную стену, но уже через несколько секунд его ногу пронзила такая боль, что удар между ног кажется эротической лаской. У Джона помутилось в глазах и он услышал знакомое бряцание ключей, нестерпимый запах розового масла, смешанный с потом, и этот скрипучий голос Питера:

- Ты опять за свое? Гребаный уродец! Имей в виду тебя держат здесь только потому, что больше девать некуда. Говнюк, поднимай свой зад и продолжай чистить…

Джон почувствовал меткий удар ноги в живот.

- Вставай, дрянь!

Джону ничего не оставалось, как подчиниться.

- Если хочешь попасть туда, драй как следует… А я подумаю и может попрошу его об этом, хотя, на хрена это мне?

Джон уже был мысленно готов убить этого недоноска, но боль в животе и ноге парализовала любое желание продолжить драку.

Питер тем временем прошел сквозь стекло и исчез там, где люди находят своих близких и живут веками, наслаждаясь всем, что есть, пока не провинятся и их не отправят в мир бетона и пластика.

Но это уже было слишком. Джон больше не мог терпеть такого свинского отношения к себе. Он хотел ТУДА или туда, лучше конечно за стекло, но мир стекла и бетона его тоже устроит. Ведь он уже был ТАМ однажды. И делал ТАМ все, чтобы попасть туда. Он ходил каждое воскресенье в это тесное помещение, пропахшее ладаном и дешевыми духами, он пел там все эти долгие нудные песни, он терпел домогательства этого мужичка в серном с белым воротничком, который затаскивал его в склад с церковным барахлом и убеждал, что так хотел ОН, что так надо, а Джон искренне верил в это, пока не был избит мальчишками, которые вопили: «Рваный зад!» и били его долго по лицу ногам, животу, низу живота, а он лишь подставлял им свое тело для побоев, потому что так было написано в КНИГЕ. После того побоя он лежал два месяца в больнице, молясь каждый вечер ЕМУ. После выхода из больницы он вскоре понял, что у него полностью отсутствует способность к совокуплению, иными словами ему отбили яйца, зато теперь он согрешит с женщинами. И своим счастьем он хотел поделиться со всем миром. Он поделился, но мир не понял его счастья, а посмеялся и дал новое имя: Импотент. Сначала он гордился своим именем, даже хотел поменять в паспорте, но в паспортном столе над ним опять же посмеялись, и послали ко всем чертям. Мир отвернулся от него. Джон отвернулся от мира. Он пошел в ближайший монастырь, готовый полностью отдаться ЕМУ. Но сначала ему пришлось отдать квартиру, машину, кредитки. Взамен он получил нечто, называемое одеждой, из жесткой шерстяной ткани. Ему уже было все равно. Все ради того, чтобы попасть туда. 40 лет он отдал вскапыванию, собиранию, обрабатыванию, молению. К 60 годам его позвоночник был полностью разбит от работы, руки обожжены, ноги покрыты варикозными язвами, печень убита вином. Однажды, сидя в келье и читая одно из своих обращений к нему, его сердцу надоело биться, потому что печень послало весь организм на хуй. Его глаза закатились, наступила темнота. Вскоре его тело закопали, а все остальное нашло себя в узкой комнатке, привязанное к стулу, ослепленное лампой, направленной прямо в то место, где раньше были глаза.

-Твое имя, - прозвучал голос.

- Импотент, сэр.

Удар по лицу. Джон ощутил медный вкус крови во рту

- Имя, сукин сын!

- Джон, Джон, сэр.

- Отлично. Так посмотрим личное дело. Так. Хор. ММ. Певец, значит, сучонок. Ха, и в правду, импотент. Чистенький по этой части. 40 лет провел. Все хотел сюда попасть. Прямо жил этой идеей. Так, так. Одержим. Запланировал все, так, Джон?

- Нет, сэр, я просто думала, думал, что имею право попасть в рай… - тихо проговорил Джон.

- Имеешь право! – проревел голос – Интересно. Запомни, никто не имеет право попасть туда, это нужно заслужить! Кому нужна твоя жизнь? Только священники и получали от тебя удовольствие, рваный зад. Кому нужно твое пропитое тело, разграбленная квартира и разбитая все теми же людьми машина?!

- Я,.., я не знаю. Я служил ЕМУ изо всех сил…

- Заткнись, ублюдок. Твое служение… Говно это. Отведите его в третью.

Невидимые руки отвязали его и притащили в узкую комнату.

-Сиди и не рыпайся. – послышался грубый голос.

- А что – срывающимся голосом пробормотал Джон – что со мной будет?

- Завтра узнаешь, сладких снов, рваный зад. Хех.



Джону ничего не оставалось, как уснуть. Но сон не шел. Он все не мог поверить, что здесь, здесь после смерти и праведной жизни с ним обращаются, как с последним грешником… «Я, я же делал все, как нужно. Почему? Почему же так?

Через некоторое время он услышал за стеной голос:

- Вот сюда, да-да пройдите. Простите, но вы будете не один, понимаете, мест нет…

- Понимаю, понимаю.

Джон узнал второй голос. Это был… Тревор! Вскоре открылась дверь и вошел Тот самый Тревор, трахальщик своей матери, пьяница и кутила.

- Бог мой, кого я вижу! – проорал Тревор – Да неужто это ты Джон – Импотент, девственный наш…

Джон ничего не ответил. Он был поражен, тем как обращались с ним, и как с Тревором. Почему? Почему? Тоже самое он спрашивал потом у голоса в комнате, после вынесения приговора о вечном звании мойщика стекол в раю, точнее не в самом раю, а за его пределами.

- Почему? Почему этот извращенец Тревор в раю, а я нет. Он же трахал собственную мать, а я…

- Да заткнись ты, наконец. Он доставил ей то удовольствие, которого у нее никогда не было. Отец Тревора тупо изнасиловал ее в подъезде однажды, а он дал ей… Хотя, тебе не понять. Бери тряпку, ведро, очиститель и за работу.



Эти слова стали приговором. Сколько раз Джон просил хотя отправить его хотя бы обратно, в ад, в мир стекла и бетона, в мир, где возможно, он все исправит и попадет в рай. Но нет. Отказ за отказом. Избиения и насмешки Питера – Это все, что он получил. А там… Что было там? Он видел лишь розоватый туман. Он думал, что там самое прекрасное место на свете.



Прошло несколько веков. Несколько веков, а может, тысячелетий избиений, насмешек и литров стеклоочистителя.

Джон валяется, скрюченный болью в животе и ноге, проклиная Петра и евреев. Он поднялся изо всех сил и зарыдал, впервые за все свое существование здесь. Он рыдал около часа, слезы текли по щекам, тело сводили судороги. И вдруг он услышал ЕГО голос:

- Теперь ты заслужил свой рай. Теперь ты можешь пройти сквозь стену.

Джон не верил ЕМУ, но пополз и прошел сквозь стекло, как сквозь водопад. Внутри был розовый туман и странный запах. «Я в раю. Боже, спасибо тебе» Джон не верил своему счастью. Он старался найти в тумане хоть кого-то, чтобы поделить своей радостью, как вдруг почувствовал, что сильные руки схватили и потащили его куда-то.

- Что, что вы делаете?

- Несем тебя туда, где забудешь всю свою боль – прохрипел голос – где ты забудешь все.



Джон думал, что его несут туда, где он забудет все издевательства, все что пришлось терпеть. Ему представлялся огромный храм, где с ним сделают что-то такое, что заставит его забыть обо всем. О вместо храма он увидел огромную машину, в жерло которой отправляли души людей. Запах усилился, запах машинного масла. «Что же это? Зачем это?» это были его последние мысли, потому что через несколько мгновений он уже был переработан в стеклоочиститель и перелит в бутылочки. Джон больше не чувствовал и не страдал. Его больше не было. Точнее его сознания. Теперь Джоном мыли стекла, он был снова не здесь, часть его мыла стекло с той стороны, а часть была продана Питером в мир стекла и бетона.